Архив журнала

Бегущий в будущее

Немолодой уже человек каждое утро появлялся на набережной реки Москвы и бежал туда, где она слегка поворачивала, открывая неповторимый вид на университет, мосты и теплоходы, которые почему-то в этих местах всегда притормаживали. Он бежал навстречу солнцу.

Таким я запомнил Владимира Фёдоровича Уткина, академика РАН и НАН Украины, дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственных премий. Я имел счастье быть с ним в дружеских отношениях, встречаться, брать интервью, беседовать. Вот фрагменты наших бесед.

 

 

«ВТОРИЧНОСТЬ» КОСМОСА

— Помню, академик Келдыш всегда требовал, чтобы ученые разных институтов активно принимали участие в космических программах. И к нему стекалось множество предложений. Но большинство из них так и не было реализовано, так как науку «отфутболивали». Получали приоритет, к сожалению, чисто политические, эффектные программы и проекты, те, о которых можно было говорить, что они осуществлены «впервые в мире»...

— К КБ «Южное» это не относится! У нас были прекрасные отношения с наукой, и все ее требования и пожелания были выполнены, мы запустили более 300 спутников. Я этим горжусь, потому что история космонавтики?— это все-таки планомерная и трудная работа, и она слагалась не только из запусков космонавтов...

— Неужели не тянуло к пилотируемой космонавтике?

— Тянуло к научному космосу. Мы создали у себя специальное «космическое отделение», которое возглавил Ковтуненко. Мы свою нишу в ракетной технике и космонавтике нашли, но для пилотируемых кораблей места в ней не было. Правда, однажды сам Сергей Павлович Королёв приехал к нам и попросил ему помочь. У нас загрузка была колоссальная?— новые ракетные комплексы, оборона страны, новые старты... Но тем не менее когда Королёв попросил нас сделать лунный модуль, Янгель сразу же согласился.

— Известно, что за пилотируемые полеты шла отчаянная борьба между фирмами Королёва и Челомея. Что вы об этом думаете?

— Честно говоря, мало об этом знаю. Позднее, когда я встал во главе КБ, тогда я приезжал к Дмитрию Фёдоровичу Устинову и говорил ему, что у меня не хватает сил, мол, не успеваю я и ракетами заниматься, и спутники в космос пускать. Он мне ответил: «Если завалишь космос, я тебя накажу. Но если ты не сделаешь новый боевой комплекс, то я тебя сниму с работы!» Так что у КБ «Южное» выбора не было никогда: мы всегда занимались обороной страны, и это была наша главная задача.

— Что ожидает пилотируемую космонавтику в XXI веке?

— Думаю, что главным событием станет полет на Марс. Туда люди будут стремиться, и это случится во второй половине будущего века.

 

 

ПЕРВЫЙ ШАГ

— Как вы стали ракетчиком-оружейником?

— Я приехал в Днепропетровск 22 июня 1952 года. Думал, что ненадолго, а оказалось?— на 40 лет. Здесь был автомобильный завод, и люди подготовлены соответственно. Мы, молодые специалисты из разных вузов страны, пришли, чтобы выпускать серийно ракету Королёва Р-1. Приехала и группа опытных специалистов во главе с Василием Сергеевичем Будником. Он был заместителем Королёва. С ним приехали прочнист Никитин, баллистик Герасюта, двигателист Иванов, Назаровы...
Когда я пришел в КБ, то это был самый молодой коллектив в стране, и это держалось долго. В конце концов, молодые не только вышли в закаленные бойцы, но и стали специалистами высочайшего класса.
 

— Что вам сразу дали делать?
 

— Ничего особенного. Разрабатывалась машина для перевозки инструмента, запасных узлов и приспособлений, необходимых при эксплуатации серийных ракет,?— машина ЗИП. В ней надо было установить инструментальные шкафы, верстак, другое оборудование. Мне поручили разработать верстак с инструментами…

 

 

О КОРОЛЁВЕ И ЧЕЛОМЕЕ

— Вы встречались с Сергеем Павловичем Королёвым?

— Да. Несколько раз. Он приезжал к нам агитировать Янгеля за лунный проект.

— Ваше впечатление о нем?

— Энергичный волевой человек. В юности я много видел фильмов, таких как «Первая перчатка», в них «героями нашего времени» показывались молодые, крепкие и могучие люди. Такими я представлял и Главных конструкторов. Сергей Павлович полностью соответствовал этому образу. Мне это импонировало.
Я наблюдал за Янгелем и Королёвым, их беседами, спорами, и мне было очень интересно. То была первая встреча. Ну а другая вышла менее приятной. Некоторые «головки», что мы делали по его чертежам, дали на складах трещины. И разговор был очень тяжелым. Но тем не менее его напористость проявилась в данной ситуации еще больше. И это опять-таки мне очень понравилось, потому что у Главного конструктора должен быть сильный характер! Но напористость не перерастала в жестокость, что было возможным в том положении и при тех полномочиях, которыми обладал Королёв.
У Янгеля характер был совсем иным, он был мягким человеком. Однако это не мешало ему при необходимости становиться жестким. Но, конечно, Королёв и Янгель были совсем разными людьми.
 

— А Челомей?
 

— Владимир Николаевич был не похож ни на Янгеля, ни на Королёва! Он был более дипломатичным, не таким открытым. Несмотря на то, что мы были с ним в разных «лагерях» и подчас между нами шла «война», но, когда и мою, и его ракеты приняли на вооружение, у нас установились дружеские отношения. Точнее, они наладились. А до этого трудно было. Я говорю одно, а Владимир Николаевич прямо противоположное. Свою правоту приходилось доказывать в жарких дискуссиях.

 

 

КТО ПОБЕДИЛ В «РАКЕТНОЙ ВОЙНЕ»

— Когда мы реально, а не пропагандистски смогли достичь паритета с США?

— После создания межконтинентальных ракет Р-7 Королёва и Р-16 Янгеля. Для Р-16 очень важно было верно выбрать конструкцию.
Все знают о «боковушках» Королёва. Конструкция оригинальная, однако для боевых комплексов, на наш взгляд, использовать ее слишком сложно. У ракет Челомея тоже были «боковушки». А мы от них отказались.
Внешняя простота нашей конструкции требовала больших и глубоких работ. Тут и прочность конструкций баков, и мощные двигатели, и надежные системы управления, и оригинальность головной части. Создание межконтинентальной ракеты потребовало реконструкции завода, поиска и внедрения новых технологий. Так что это был мощный рывок вперед.
 

— Когда наступил следующий этап развития боевых комплексов, вам пришлось принимать принципиально новые решения?
 

— Это было связано с их защищенностью, с введением разделяющихся головных частей. Так начался новый этап развития ракетно-ядерного оружия. И вот тут возникла маленькая «война» со своими...
 

— Сначала несколько слов о том, как вам удалось защитить ракетные комплексы.
 

— Способов применили много. Применили совершенно новые технические решения, которые позволили сделать наши ракеты неуязвимыми.
В частности, ракета запускалась не в шахте. Она выталкивалась из транспортного пускового контейнера пороховым аккумулятором давления, и над шахтой на высоте 20 метров происходил запуск. Это потребовалось для того, чтобы облегчить пусковую установку. Теперь не нужно было делать выходы для газов из шахты, появилась возможность повышения ее прочности: делаю маленькую крышку, открыл ее и ушел из шахты. Это и называется минометным стартом. С жидкостными ракетами никто такого не делал, впервые подобные пуски были проведены в КБ «Южное».
Второе: все, что нужно для запуска ракеты, устанавливалось на заводе. Ракета втягивалась в контейнер, в нем транспортировалась и из него пускалась. На контейнере стояла вся пусковая аппаратура, по нему проходили все трубопроводы для заправки. На заводе все проверялось, отправляли собранную и испытанную на контрольно-испытательном стенде завода машину, и уже не нужны стали ни технические позиции, ни специальные монтажные корпуса.
Алексей Фёдорович Уткин, мой брат, был заместителем у главного конструктора наземных установок Бочкова. Потом он стал вместо Бочкова, а я вместо Янгеля... Они начали делать и шахты. Из-за разгоревшейся «войны» мы не могли привлечь Бармина?— родоначальника строительства шахт. Он был вместе с нашими противниками... Так что же сделали Алексей Фёдорович Уткин и его КБ? Они создали шахтную пусковую установку индустриального типа?— из трех частей со смонтированным в них на заводе-изготовителе оборудованием.
 

— Обычно использовались старые шахты?
 

— Да, те, где стояли старые ракеты Челомея. Из шахт убиралось прежнее оборудование и монтировалось новое. При этом пусковая установка устанавливалась в 2–3 раза быстрее, чем при традиционных способах. Да и качество работ было высокое, а стоимость стала значительно меньше. Приходил кран, приезжали сварщики. Три части стартовой установки сваривались на нулевой отметке стартовой площадки, и бригада уезжала. Представляете, как просто?

 

 

СЛОВО О «САТАНЕ»

— Почему американцам так не нравилась «Сатана»?

— Это очень эффективный комплекс. Во-первых, большая скорость. А во-вторых, ее нельзя распознать, когда она летит в цель. Ракета очень мощная, а потому может везти любую голову. Помимо ударных блоков, там поставлено еще много ложных целей. Еще «Сатана» защищена от воздействия излучений, то есть даже после ядерного удара она сохраняет живучесть.
 

 

РАКЕТНЫЕ ПОЕЗДА

— Зачем нужно было делать ракетные поезда? Неужели у нас не хватало других боевых ракетных комплексов?
 

— Казалось бы, страна у нас такая большая и в ней столько «укромных» уголков, где легко спрятать ракетные комплексы. Но это не так. У наших потенциальных противников ракеты становились все точнее и точнее, и они уже сравнительно легко могли «накрывать» шахты. Поэтому надо было принимать меры для обеспечения надежности ответного удара. Следует учитывать, что «Першинги» были первоклассными ракетами: при дальности в 3 тысячи километров точность у них измерялась метрами. Поэтому мы и вернулись к ракетным поездам.
 

— Вернулись?
 

— Да, мы еще раньше думали о подобных стартах, но реализовать их в то время не было возможности. Но вот наступили новые времена, и жизнь заставила их делать. Кстати, это была единственная ракета, которая «укладывалась» в рамки договора с США. Мы ее делали в двух вариантах: шахтном и базирования на железной дороге.
Чем же хорош второй вариант? Чтобы уничтожить ракетный поезд, нужно много «Першингов». Это схватка не один на один, как при шахтном варианте, соотношение совсем иное.
Был создан уникальный боевой комплекс. Американцы тоже хотели сделать нечто подобное, но их остановили, во-первых, частные железные дороги и, во-вторых, отсутствие разветвленной железнодорожной сети. Ну а Россия настолько огромная, что «затеряться» на наших железных дорогах легко, а следовательно, для потенциального противника задача поиска таких ракетных комплексов усложняется. Это очень важно.
Но самое главное?— это повышение возможности сдерживания. Вся идея развития боевых ракетных комплексов?— не дать возможность кому-то даже представить, что он может безнаказанно нажать кнопку! История свидетельствует, что не мы были инициаторами гонки вооружений. Мы все время вынуждены были догонять, и делать это так, чтобы не было ни у кого иллюзий, что появилось преимущество. Эффект сдерживания постоянно определял состояние дел в нашей отрасли, и пока мы сможем оставаться на должном уровне, никакой ядерной войны не будет.
Так было, так есть и так будет. И иной философии не существует.

 

 

ОБЪЕДИНЯЮЩИЙ КОСМОС

— Зачем нужен космос?
 

— Надо ответить на главный вопрос: что мы хотим получить от него? Я представляю, что дальнейшее развитие в этой области деятельности человечества пойдет двумя путями. Первое: коммерция. Широкий поток, бурная река, текущая в космос. Здесь государству делать нечего, надо только смотреть, чтобы не занесли разные ядерные изделия на ракеты. А коммерция в космосе?— это связь, телевидение, производство новых материалов и лекарств, зондирование Земли и т.д. Это рынок, весьма похожий на обычные, земные.
А вот вторая часть?— более важная для человечества?— решение фундаментальных проблем. Это состояние озонового слоя, слежение за землетрясениями, вывод на космические свалки самых страшных отходов деятельности землян, в частности отходов АЭС, атомной промышленности, химических производств. Их на Земле «хоронить» негде, должен быть международный контроль за ними, необходимы общие усилия для их ликвидации. Все, что связано с отходами, необходимо приводить в порядок. Надо внимательно следить за ними, иначе нашим потомкам суждено жить на очень опасной свалке.
Далее. Из космоса нужно следить, как зарождаются ураганы, тайфуны, куда и как они идут, хватит ли их энергетики, чтобы добраться до берегов. Если необходимо, то такие ураганы следует отводить в сторону, а возможно, и нейтрализовать их. Сегодня вместе с американцами мы можем определять, где и кто терпит бедствие. Но это лишь полдела, потому что мы не можем послать ракету с помощью?— лодками, палатками, теплыми вещами.
А встреча Земли с метеоритами? Это огромная проблема. На нее обратили внимание атомщики, они предложили уничтожать эти опасные космические тела или менять их орбиты, но без совершенной ракетной техники подобное сделать невозможно.
Считаю, что второй путь развития космонавтики?— это объединение усилий разных стран для решения фундаментальных проблем. Сейчас ни в одной стране нет денег. Я спрашиваю у американцев: мы перестраиваемся, понятно, что денег у нас нет, но куда вы-то деньги дели, почему вы плачетесь, что и у вас на космос денег нет? Количество денег, как известно, зависит от того, насколько общественность поддерживает те или иные проекты. Если в обществе есть понимание необходимости затрат на космические исследования, то проблем нет. По крайней мере, так было в прошлом, в той же Америке, когда речь шла о полете на Луну, о престиже США. Тогда были, а сейчас нет? Значит, нас не понимают люди. И не их в этом вина, а наша беда. Создание международной станции, на мой взгляд,?— полезный шаг.
Космос?— будущее человечества, а потому через него мы должны объединиться и на Земле. Упускать такую возможность неразумно.